Смерть науки — жестокая переоценка
Мы часто не учитываем, что 99% современных ученых, включая Ландау — в первую очередь наемные люди.
Это, в частности, приводит к серьезной деформации — когда наука в меньшей степени про познание, а в большей степени про Хирш и гранто-получаемость.
Первые ученые были либо богатыми людьми, либо имели заинтересованных меценатов (лохов в общем, но энтузиастов — типа современных венчурных капиталистов), поэтому они были более свободны в выборе тем интереса. Изучая историю науки, мы наблюдаем создание множества теорий. Разумеется, выжили те, которые приняты сообществом с удовлетворительными доказательствами.
А когда стало очевидно, что наука есть основание полезных технологий с вариантом коммерциализации, то стали появляться грантовые программы. А с проблемой грантов появилась проблема отбора и оценки, так как холявщиков всегда больше, чем денег.
В результате мы сейчас имеем то, что называется современная наука — как со всеми ее великими достижениями, так и со всеми косяками, пограничными и краевыми эффектами, делением на мейнстрим и маргинальные темы.
Это стало большим институтом из множества корпораций и финансовых/ геополитических интересов, а ученый сейчас на 99% — не призвание, а обычная профессия, что-то среднее между квалифицированным лаборантом и статистиком + навык писать тяжеловесные научные тексты для пир-ревью журналов.
И категории зарплаты и тенуры не в последнюю очередь беспокоят ученых. That means, появилось понятие карьеры в науке, понятие УСПЕШНЫЙ ученый, ИЗВЕСТНЫЙ ученый, ПОПУЛЯРНЫЙ ученый. Ученый — рок звезда. Это хорошо для маркетинга, но отношение к науке не имеет.
Однако, главный вредный side effect институциализации науки в том, что практическое большинство ученых при выборе темы исследований (читай инвестиций своего времени) выбирают те направления, где вероятность найти грант/получить должность в лаборатории — наивысшая. That means — выработка совершенно особого стиля корпоративного поведения и стратегии построения научной карьеры, которая более напоминает построение бизнеса с определенными метриками, нежели науку как таковую.
Это же породило страх авторитетов, осознание научной репутации, как тщательно пестуемого и охраняемого актива, близкое к принятию научных рисков, полный отказ от исследований очевидностей, игнорирование неудобных феноменологий, категорический отказ от дискуссий с теми, кто не имеет признаков принадлежности к цеху.
При этом образовавшийся вакуум интереса людей немедленно заполнился лже-учеными. Ибо то, что волнует людей серьезно не совпадает с планами ученых.
Так чем же определялась наука прошлого, которая привела к фундаментальным открытиям и чем определяется наука настоящего? Я скажу.
Настоящий ученый, равно как и художник движим исключительно научным любопытством, специфической формой невроза дефицита смысла жизни. Невроз не является болезнью, как это принято считать. В данном случае это фактор некой избранности, который троечники всегда чувствуют, поэтому инстинктивно ненавидят умников. Этот невроз заставляет ученого задавать вопросы и искать ответы в таких направлениях, где «условно нормальный» даже не рыпается и пол-мыслью.
Нормальный, правильный ученый — это всегда абсолютный дурак для обывателя, потому, что его занимают вещи, тотально бесполезные для любого, кто живет в парадигме потребления. Именно поэтому расхожим эпитетом в описании ученого — является Сумасшедший.
Природа сумасшествия ученого в том, что его система ценностей полностью не совпадает с общепринятой. Плевать на одежду, на публичность, на репутации (исключая научную честность), на деньги, на бытовые условия, на семью, на политику, на детей. Это — типаж абсолютного нерда, который постоянно подключен к своим заморочкам, и ему дела нет до низших материй. В восточной традиции это образ монаха-аскета, йогина, даоса с гор, который наблюдает высшие смыслы, а потому, мотивации обычных людей его не трогают. При этом, люди его не любят, опасаются и презирают, хотя иногда он может дать что-то полезное.
С точки зрения большинства это форменный неудачник, ибо не стяжал общепринятых ценностей, так милых сердцу условно НОРМАЛЬНЫХ (̶и̶д̶и̶о̶т̶а̶м̶) людей.
А раз так, то возникает образ УСПЕШНОГО ученого, главный признак которого — безупречная карьера, способность привлекать гранты, популярно излагать профанам, не сильно беспокоясь о содержании. Т.е. совершенно голливудский образ. Физик — это звучит модно. И мы наблюдаем обилие ученых поп-звезд. Менее 1% из них вполне заслуженно достигли этого беспримерного статуса — типа Ноама Хомского. Но 99% осознали, что заниматься маркетингом в науке гораздо более выгодно и менее рискованно, чем собственно наукой.
Академики более озабочены недвижимом имуществом, нежели научными проблемами. Истинно, сказал классик, квартирный вопрос испортил москвичей (и не только).
Таким образом, современная наука определяется чиновниками от науки, работающими в фондах или входящими в их экспертные советы, различной аффилированностью и массой корпоративных интересов, ибо это большие деньги.
Это означает, что 99% современных профессионалов, относящихся к науке никогда в публичном поле не решатся заниматься чем-то, что может поставить под риск их столь тщательно лелеямый актив — индекс Хирша и гранто-получательность.
Поэтому все самые интересные и волнующие проблемы — что есть сознание и все альтернативные теории об этом, антигравитация, перемещение выше скорости света, телепортация, перемещение во времени, паранормальные способности, бессмертие, измененные состояния сознания, исследования параллельных вселенных — остается лишь предметов фантастики и фриков. При этом интерес людей к этим мифологемам не угасает. А раз есть спрос, то будет и предложение, но, очевидно будут совершенно иные формы организации людей, заинтересованных тратить свое время на поиск «решения проблем, которые решения не имеют» (Кристобаль Хунта (с) Стругацкие).
Я позволю высказать метафизическую спекулятивную теорию — не существует ничего, о чем можно с уверенностью сказать «этого не может быть, потому, что не может быть никогда». Есть наша вера в то, что это знание возможно или невозможно получить. Но вера категория религиозная, и к объективной реальности отношения не имеет. Что это означает практически? …
Как только мы начинаем о чем-то думать в вопросительной интонации, это означает посылание «запроса» куда-то. Ответ приходит немедленно, но как правило, он неполный, лишь приглашение в дорогу. Это как пропуск в лабиринт — дверь открыта, но по лабиринту надо топать, тратить время. И совершено неизвестно куда зайдешь и что найдешь. Может сокровища, а может и смерть. Поэтому самое лучшее слово, идеально относящееся к науке — Серендипити — феномен, когда ищешь одно, а находишь нечто вообще невообразимое. Но если не искать, то точно не найдешь.
А теперь спросите себя — а что нужно, чтобы начать искать, задавать вопросы, настраивать свое подсознание на поиск? Ответ — ничего, кроме любопытства и желания общения с теми, кто разделяет эту страсть.
С практической точки зрения это способ организации фундаментальных исследований, которые характеризуются несколькими факторами:
1. 100% отсутствие подходов.
2. 100% неопределенность и 0% предсказуемость результатов.
3. 100% вероятность того, что будет потрачено неопределенное количество времени с нулевым результатом.
4. 100% неопределенность потребных ресурсов.
5. 100% за рамкой основных доменов наших фундаментальных знаний.
6. Если будет получен хотя бы 0,0001% результата, это все равно неизбежный цивилизационный эпический сдвиг.
Ну представьте, что решена проблема телепортации — сначала ограниченно — не более 100 км, неживые грузы, до 50 кг, но минимальный расход энергии. Нажали кнопку — оно здесь исчезло, там появилось.
Сразу понимаем — система ретрансляторов, революция в ритейле, в логистике, повышение скорости бизнес процессов на порядки. Глобальная коррекция.
Джеф Безос предлагает за инновацию 49% Амазона, китайцы — половину Китая, Россия захватывает 50% Украины и Прибалтику, объявляет все это своей территорией и предлагает взамен ее + готовность выступить посредников в сделке с Амазоном, Северная Корея объявляет об очередной экспедиции на Солнце, а итальянцы по прежнему едят пиццу, поют и им все пох…
Как организовать исследования с такими параметрами? Разумеется, если я задаю этот провокационный вопрос, то у меня есть идея)))